Орочимару первый попробовал самые вкусные блюда и, когда поздравления наконец-то стихли, хотел уже закончить трапезу десертами, как вдруг у одного из столов заметил Цунаде.

— Тебя можно поздравить, — произнес он, отчего она подскочила, и сладости из ее тарелки упали на белоснежную скатерть. Орочимару улыбнулся, Цунаде стала тихо ругаться. — И помолвка, и назначения Дана, надо же, какое совпадение.

Цунаде бросила на него недовольный взгляд, сделала вид, что не услышала и отвернулась. Он подошел ближе, посмотрел на десерты и по их виду сразу понял, что поваров пригнали из самой столицы дайме. На больших белых тарелках лежали розовые моти с кристальной обсыпкой, маленькие печенья-тайяки в виде белых рыбок и удивительной красоты пастила-екан — прозрачное плотное желе, внутри украшенное разноцветными цветами из сахара. Он прикинул, во сколько обошлись все эти десерты, и не переставал удивляться, сколько же денег было в этом доме.

— Что же ждет тогда нас на свадьбе? — Орочимару взял в пальцы пирожное из прозрачного желе с рисунком белой хризантемы и поднес его к солнцу.

— Что ждет, — ответила Цунаде в поисках новых сладостей, — то и ждет.

— Ты так и не меняешься, — тихо произнес он, положив ей на тарелку пирожное, и посмотрел на Дана, тот беседовал в окружении своей новой команды и выглядел весьма озадаченным. — Специальный отряд? Он?

— А что тебя смущает? — Она обернулась, высоко подняв бровь.

— Не строй из себя дуру, тебе не идет, — поморщился Орочимару. — Ты сама была в Специальном отряде и видела, какие там сильные шиноби.

— Это на время, после свадьбы для него найдут какое-нибудь более подходящее, но не менее уважаемое место с хорошей зарплатой, так мне пообещал Учитель.

— Ах, вот что, — вздохнул Орочимару, — Ты сама ходила просить Учителя? — Но ответ на этот вопрос ему был не нужен, заметил, как она покраснела и недовольно поджала губы. — И смотрю, по твоей наспех нанесенной косметике и не очень аккуратной прическе, просила ты его перед самым праздником. — Он вздохнул и покачал головой. — Зря Цунаде, очень зря, такие решения надо заранее обдумывать. А Дан-то хоть знает, что ты за его спиной вытворяешь?

— Нет, — коротко ответила она.

— Поразительно на что ты способна, когда влюблена, — ухмыльнулся Орочимару. — Что же ты сказала Учителю, что он согласился на такое?

— Тебя не касается, — ответила Цунаде.

Орочимару вздохнул, посмотрел на Хирузена — он разговаривал с господином Сенджу — и в какой раз подумал, что жизнь все же не лишена иронии. Надо же, у самого сильного шиноби, у Первого Хокаге, родился сын без способности контролировать чакру. Наверняка, если бы господин Сенджу был бы таким же, как свой отец, Конохе точно не пришлось ни воевать с повстанцами, не вести сложную политику: весь мир, как тогда просто бы их боялся и уважал из-за одного человека.

Орочимару за ними наблюдал, они спокойно беседовали, пока к Хирузену не подошел шиноби в форме и что-то очень тихо сказал. Лицо Учителя помрачнело, он как-то странно посмотрел на господина Сенджу. И Орочимару хотел уже подойти поближе, расслышать о чем же они говорили, но Цунаде его отвлекала.

— Орочимару, думаю, времена, когда мы были командой, подошло к концу, и Учитель со мной согласен, — продолжила она. — Мне лучше будет в госпитале Конохи, чем на миссиях с вами.

— Полностью поддерживаю, — кивнул он и вернул взгляд на Хирузена, только ни его, ни господина Сенджу нигде не было. Орочимару оглядел гостей и стал замечать, что ко всем главам кланов стали подходить шиноби и что-то сообщать, и те сразу резко менялись в лице. И он понял: случилось что-то очень нехорошее.

Глава 23

Нельзя в душе уврачевать

Ее старинные печали,

Когда на сердце их печать

Годами слезы выжигали.

Пусть новый смех звучит в устах,

И счастье новое в чертах

Свой алый светоч зарумянит —

Для давней скорби миг настанет:

Она мелькнет еще в уме,

Пришлет свой ропот присмиревший,

Как ветер, в листьях прошумевший,

Как звук, заплакавший во тьме…

Глава 23 Джирайя

Джирайя лежал на матрасе в маленькой комнате Икки, а она прижималась к нему голым телом и накручивала его волосы себе на палец. Икки жила вместе с родителями и младшими братьями в маленькой квартире, заваленной вещами и игрушками, недалеко от ворот Конохи. Это был самый бедный квартал в деревне, но Джирайю это совсем не смущало. Больше всего его беспокоило, что в любой момент могли прийти ее родители, с которыми он все никак не хотел знакомиться. Но сегодня вся ее семья ушла в деревню отмечать праздник Весны, и можно было расслабиться. Только покой никак не приходил, даже близость с Икки не приносила облегчения.

Джирайя взглянул на нее: милое личико, короткие русые волосы, покатые плечи, тонкие руки, маленькие ладошки, пышная грудь, мягкий живот, стройные ноги, правда, бедра были узковаты и ступни совсем неизящны, щиколотки были полными, а пальцы — короткими.

— Интересно, почему Цунаде нас не пригласила на праздник? — спросила она, поглаживая его по голому прессу. — Я бы с удовольствием сходила. Никогда не была на таких обедах.

— Прости? — переспросил Джирайя.

— Я говорю: почему нас Цунаде к себе на праздник не пригласила. — Икки привстала, и ее обнаженная мягкая грудь коснулась его живота.

— Да, Цунаде, — задумчиво повторил он. — Прости, что ты сказала?

— Джирайя, ты летаешь в облаках сегодня больше обычного, — произнесла она и прилегла обратно на него.

— Облака, — повторил он, вглядываясь в голубое небо за окном.

— Может быть, еще раз? — игриво спросила она, поцеловав его в шею, и стала медленно спускаться ниже и ниже: грудь, живот… Села между его ног, убрала волосы за уши, приоткрыла губы и, наклонившись, позволила насладиться её горячим ртом. Джирайя закинул руки за голову и стал смотреть в потолок. Она так старалась: приглушенно стонала, помогала ладонями и ловким языком, но он ничего не чувствовал.

— Давай, лучше ты сядешь на меня. — Он остановил ее, приподняв за плечи.

Она улыбнулась, устроилась на нем поудобнее, расправила короткие волосы и, взяв его руку, приложила к своей груди и плавно задвигалась. Он смотрел на нее и ничего не чувствовал. Икки и здесь так старалась: красиво выгибалась, улыбалась и делала все, как он любил. Но когда она прикрыла глаза и тихо застонала, Джирайя отвел от нее взгляд на запыленное окно, залюбовался белоснежными облаками на лазурном небе, и его вновь стало уносить воспоминаниями на тренировочные поля. Даже как будто услышал шум листьев в кронах высоких деревьев, где они часто с Цунаде прятались от Орочимару.

— Ты меня пугаешь, — произнесла Икки, а он и не заметил, как она остановилась, и как внизу у него все размягчилось.

Икки сдвинула брови, слезла с него, села на край матраса, подняла с пола цветастое хлопковое платье, прикрыла свою грудь и внимательно посмотрела на него.